Аркадий Гайдар - Том 4. В дни поражений и побед. Дневники
– Бей из всех батарей! – закричал Фигуран и, схватив тяжелую палку, грохнул по опасному миноносцу.
Но это получалась уже не игра. Палка треснула Павлушку по затылку и сбила его фуражку в воду. В ответ с миноносца метнулся тяжелый шест и едва не сшиб Кирюшку за борт.
– Упадем! – захныкал Степашка. – Теперь поймают, крепко бить будут.
– Пусть сначала поймают, – буркнул Фигуран. – Натягивай парус. Стой, Кирюшка, и чуть что – бей остальными комьями.
Крейсер вздрогнул и под озлобленные выкрики преследователей быстро понесся в ту сторону, где виднелось устье неширокого канала.
– Уйдем, – подбадривал Фигуран. – Пойдем по каналу, завернем на круглый пруд, оттуда – к мостику. Когда еще они туда дотяпают!
И чтобы показать, что он нисколько не боится, Фигуран поднял шапку на шест и, гримасничая, подпрыгивая, громко заорал тут же сочиненную песню:
Санька жулик,
Санька вор,
Санька курицу упер…
Это было в прошлом годе
На колхозном огороде!..
– Ловко я его? Ишь, как ругается. Так тебе и надо, куриный обжора! – громко заорал Фигуран, – Я еще не про такие твои дела спою.
Однако положение крейсера оказалось совсем неважным. Едва вошли в канал, как на пути появился плавучий лед. Пока лед попадался редко, кое-как еще маневрировали. Но когда завернули вправо, то сразу очутились посреди густого ледяного поля. А тут еще крейсер, уже поврежденный ударом мины, при первом же толчке содрогнулся, и поперек палубы протянулась угрожающая трещина.
– Пробиваемся к берегу! – скомандовал Фигуран. – А ну, нажимай, Степашка.
– Бить будут, – захныкал покрасневший от натуги Степашка. – Говорил – игра, а сам – по башке палкой.
Кирюшка молчал. Все еще не опомнился он от боевой горячки, все еще булькала перед ним вода, хлопал рогожный парус и обжигали лицо брызги холодной сверкающей воды.
Уже у самой земли льдина треснула пополам, и Степашка, неловко поскользнувшись, провалился по пояс в воду. Кое-как вытащили его на берег.
И было самое время. Уже догадавшись о том, что крейсер попал в беду, с шумом и грохотом вынеслись из-за поворота преследователи.
Слева – вода, справа кустарник и залитые водой ямы: увильнуть было некуда. Окоченевший, мокрый Степашка в тяжелых, разбухших сапогах бежал медленно и жалобно вопил, чтобы его не бросали.
– Не ори, дурак! Не бросим! – зашипел Фигуран и, обернувшись, увидел, что долговязый Санька уже мчится вдоль берега впереди своей разъяренной команды. – Сюда! – напрягая последние силы, крикнул Фигуран и полез напролом через ямы, через обломки и груды мусора туда, где стояла посреди развалин заколоченная церковь Чарабаевского имения. – Сюда! – раздвигая сухой кустарник, показал Фигуран.
Они остановились перед узким решетчатым окошком почти у самой земли. Фигуран распахнул ржавую решетку и спрыгнул. Вслед за ним – Кирюшка и Степашка. Задвинули изнутри засов и по маленькой лесенке пробрались внутрь холодной, полутемной церкви.
– Пускай поищут, – сказал измученный Фигуран. – Не хнычь, Степашка. Скинь сапоги, выплесни воду.
Кирюшка сел на перевернутый ящик. Высоко, под куполом, пробиваясь сквозь разбитое окошко, блестели острые яркие лучи и озаряли пышную бороду седого и грозного старика. Рядом со стариком были нарисованы маленькие люди без ног и без живота, а только с головами да с крыльями. И Кирюшка сразу же догадался, что старик – это и есть самый главный поповский бог, а крылатые головы – это его ангелы.
С любопытством рассматривал Кирюшка яркие облупившиеся стены, позолоченные деревянные ворота и великое множество всяческих икон и картин.
На одной картине был изображен закутанный в простыню тощий черноволосый дяденька, который по длинной, как пожарная, лестнице проворно забирался на самое небо. На другой – какой-то генерал, а может быть, и царь, стоял перед святой девицей. И надо думать, что девица эта крепко ругала и царя и его гостей, потому что один гость становился уже на колени, а другой так и обалдел, разинув рот и сжимая в руке жареную гусиную ногу.
Потом он увидел картину, где святого старца запихивали головой в печку. И еще картину, где кого-то стегают плетьми. И еще и еще разные забавные священные картины со святыми, с палачами, с ангелами и с хвостатыми и зубатыми зверьми.
– А где же черт? – заинтересовался Кирюшка.
Однако черт, вероятно, спрятан был где-либо в темном месте, и на глаза Кирюшке он не попадался.
Тогда Кирюшка спросил об этом у Степашки. Но Степашке сейчас было не до черта. Мокрый до пояса, грязный, продрогший, он никак не мог натянуть разбухшие сапоги.
Слышно было, как снаружи взбешенная Санькина команда старательно обыскивает кусты и закоулки вокруг церкви.
– Вот дурак! – рассердился Фигуран. – Мы на берег, а он – хлоп в воду! И что ты за несчастный человек, Степашка! То тебе палкой по шее, то в воду, то прошлой осенью голым местом в крапиву сел… А ты что рот разинул? – накинулся он на Кирюшку. – Костер разводить надо.
– А спички?
– Есть у меня спички. А щепок на полу сколько хочешь.
– А Санька?
– Плевали мы на Саньку. Что он, решетку вырвет, что ли?
– А сторож?
– Какой сторож?
– Ну, черный такой, бородатый, с дубинкой.
– Какой еще с дубинкой? Тут никакого сторожа нет. Ангелов ему сторожить, что ли?
Наломали трухлявых досок, натащили раскрашенных деревяшек, положили на каменную плиту и подожгли. Тысячами огоньков заискрилось и отразилось пламя на узорчатой позолоте разноцветной люстры, на посеребренных иконостасах, на подсвечниках и на пыльных стеклышках разноцветных лампадок.
– Снимай штаны и залезай на ящик! – скомандовал Фигуран. – Выжми да к огню – разом просохнут. Ну, что ты глаза выпучил?
– Да-а!.. А как же я без штанов? – покосившись на образа, завопил опечаленный Степашка. – Разве же здесь баня?.. Тут церква…
Фигуран плюнул.
– А что тебе церковь? – возмутился Кирюшка. – Бога нет. Святые – обманщики. Попы – жулики. У нас на заводе – в церкви кино, а на колокольне – прожектор.
– Да ведь то кино… а то штаны скидывать, – засомневался Степашка. – Ну я скину, а в чем же? Так, что ли, голый?
– В мое пальто завернешься, – позволил Кирюшка. – А мне и так возле огня тепло… В бога только глупые верят. Да которых попы обманули, – усаживаясь рядом со Степашкой, продолжал Кирюшка. – Ну-ка, скажи, если бы был бог, разве позволил бы он советскую власть? Он грохнул бы молнией, да громом, да ветром затряс бы землю. Так бы все и повалилось. А то ничего не валится.
– А учитель рассказывал, что где-то на Кавказе один раз земля дрогнула и что-то там повалилось.
Кирюшка насупился:
– Так это что? Ну, дом какой-нибудь повалился, заборы. Так на их месте новые еще могут построить. Это просто землетрясение. А советскую власть все равно никогда не стрясет.
– А у нас к одной бабке пришел монах, попросил милостыню, а баба его тронула, – не унимался Степашка. – Вот он обернулся и говорит: «Баба, баба, не будет тебе теперь житья от бога!» И что ты думаешь? Прошло года три или четыре. Она уже совсем и позабыла. Пошла баба на свадьбу. Песни пела, с мужиками плясала. Одного только вина почти целый литр выпила. А ночью схватило у нее живот, да на другой день и померла. Вот он ей как правильно предсказал!
Но тут же Кирюшка совсем рассердился. Он облизал губы и сунул Степашке фигу:
– Вот еще предсказатель!.. Кабы она сразу грохнулась, а то через четыре года… Этак и я тебе сколько хочешь давай предскажу.
– А ну, предскажи, – ухмыльнулся Степашка.
– И предскажу. Все в точку. Ну вот… Вернешься ты сегодня домой, а мать увидит мокрое пальто да взбучку задаст. Не правда, что ли?
– Может, не заметит, – поеживаясь, возразил Степашка.
– Обязательно заметит, – злорадно продолжал Кирюшка. – Ну вот… придет лето-будешь ты по чужим садам да огородам лазить. Хозяева поймают да крапивой, да крапивой хорошенько. Ну, потом вырастешь, а потом обязательно помрешь. Всё, всё в точности предсказываю! – с азартом закончил Кирюшка. – Об чем хочешь давай спорить, что все так и будет. А ты мне «монах да монах»! У нас из города всяких монахов давно повыгнали. Это вот возле таких дураков, как ты, только им и житья осталось.
Взглянув на Фигурана, Кирюшка замолчал. Фигуран насторожился, приложив ладонь к оттопыренному уху, и показал ребятам кулак.
– Что ты? – шепотом спросил, испугавшись, Степашка и поспешно двинулся к костру за своими штанами.
– Кажись, Санька у решетки возится, – тихо ответил Фигуран – Пусть попробует, все равно снаружи не отпереть.
Фигуран поднялся и на цыпочках, размахивая длинными руками, пошел к лесенке. Он спустился до половины, постоял и вернулся назад.
